– 1, 2
 
 

ПРИМИРЕНИЕ

Поселок Оранки окружен полями. Святые места... Три века здесь стоял монастырь. Некогда благочестивому дворянину Петру Андреевичу Гладкову было видение, и глас неведомый повелел «двигнути храм во имя Пресвятыя Богородицы, чудотворныя ея иконы Владимирская». Заказал Петр Андреевич список иконы сей у протоиерея московского Успенского собора, который и был исполнен живописцем Григорием Черным.

Это первые строчки истории Оранского Богородицкого монастыря. А еще в ней есть строки о том, как чудотворная икона спасла Нижний Новгород от «моровой язвы». «С пламенною молитвою встречали принесенную икону, и эта молитва не осталась втуне». Болезнь отступила. Благодарные нижегородцы взяли обет — каждый год брать в город священную икону. И он долгие годы исполнялся... Пока жил монастырь. Святая земля приняла смиренно надругание. Это ворога можно было побеждать, а тут беда пришла от своих. К разорению приговорили монастырь. «Не признаю и никогда не признаю», — ответил архимандрит Августин на вопрос следователя, признает ли он советскую власть. Приговор был один — расстрелять.

Монастырские кельи сгодились под камеры. Собор превратили в мастерские. Все рушилось и гнило, только стены обновляли постоянно. Новой власти нужны были крепкие стены. Надолго. Тюрем не хватало.

И началась для монастыря совсем другая история.

Есть за Оранками в лесу место, о котором поминать вслух было не принято. Говорят, что здесь до сих пор зреет необыкновенно крупная земляника, но никто ее там не берет.

Этот клочок земли в подросшем сосняке был некогда кладбищем. Но ни крестов, ни могил здесь никогда не было. Лишь еле заметные холмики в траве, о которых скорее споткнешься, чем заметишь. Последнее людское пристанище...

В годы войны, да и года три спустя, крепкие стены Оранского монастыря скрывали солдат, ступивших на нашу землю врагами. В боях их пленили и уже бессильными и безропотными свозили сюда.

Вначале везли финнов с войны, которую назвали бело-финской. Видимо, потому, что случилась она зимой. Те, кто побывал тогда на войне, говорят, что зима была лютой. Пленным, что попали в Оранки, повезло. Они выжили... Почти все. А те, кому это не удалось, первыми легли в молодом сосняке на рубеже дальнего поля.

После финнов здес ь появились чехи и словаки. Но это не были военнопленные. Солдаты и офицеры бежали из страны, которую захватила фашистская Германия. Пробыли они в Оранках с год или чуть больше. Потом часть из них уехала во Францию, где уже воевал с фашистами чехословацкий легион, а другую часть, как их называли «звездари», включил в свою армию Людвиг Свобода.

Лагерь был готов к приему новых военнопленных. И вскоре они начали поступать. Из-под Сталинграда. Оранки первыми увидели результаты наступления наших войск, о котором другие слышали лишь по радио.

Эшелоны с пленными прибывали по «железке» в Шониху.

Те, кто был тогда мальчишкой, могут рассказать все в подробностях. К «железке» выгоняли весь санный парк, что был в селе. Эшелон до Шонихи шел суток десять. Вагоны были закрыты и обмотаны колючей проволокой. За время дороги ни одной остановки. Пленных кормили через окна, ссыпая туда пшено и овес.

Когда открывали вагоны, они бросались к сугробам и набивали рот снегом — так хотелось пить.

В подводы сажали слабых, остальных гнали под конвоем. В вагонах оставались умершие. Их тела сбрасывали в песчаный карьер у станции.

Приезжая за новой партией пленных, мальчишки видели, как быстро заполняется этот карьер.

От Шонихи до Оранок скорее всего добираться лесом. Но пленных вели через поле. Боялись, что могут сбежать. А куда бежать-то? Снег по пояс. Мороз.

Лагерь для них стал раем. Позади был фронт, занесенные снегом окопы, бомбежки, безумие атак...

Режим лагеря был щадящим, и выжить было можно.

Это не те германские концентрационные лагеря, где человеческие жизни перемалывались всеми возможными способами.

А тут... Матери давали своим детям кусочки хлеба, чтобы они незаметно сунули их пленным. Да если и заметит конвой, что с детей возьмешь. Пленные тоже отвечали взаимностью. Они так же украдкой передавали детям куклы и лошадок, вырезанных из дерева. Этими деревянными игрушками еще долго и после войны играли в поселке.

Начитавшимся об ужасах германских лагерей наше милосердие к врагу может показаться странным. Мы не мстили. Мы не отыгрывались на безоружных. Режимы лагерей для своих были много жестче. Но то были свои.

Многих военнопленных в скором времени расконвоировали, и они работали в поселке, постигая русский язык, и к всеобщему удовольствию стариков ругались матом, не понимая, что же те заходятся от смеха.

До сих пор в поселке могут рассказать множество историй, связанных с военнопленными.

О немцесчетоводе, например, который

не уставал рассказывать историю своей жизни. В поселке он быстренько стал своим, и его безбоязненно приглашали в гости.

До войны этот немец работал в банке. Был мобилизован на войну и попал под Сталинград. Сдался в плен... по настоянию отца. Тот воевал еще в первую мировую и понял, что дело это никуда не годное. Так и сыну посоветовал при первой же возможности поднимать руки вверх. Что тот и сделал — отца не ослушаешься.

Женщины расскажут вам историю о несчастной любви местной девушки и итальянского солдата. Щемящая сердце история. Да и как же без любви-то, все ведь люди были.

Но не дали соединить им жизни. Никто не может объяснить почему. Не положено — и все тут. Любовь живет по законам сердца, а люди — по писаным законам. После войны еще долго шли письма из Италии. К той девушке привозили их люди, которые не рекомендовали ей давать на них ответы. Так и извели ее, бедняжку, уехала куда-то и с тех пор сгинула.

Жившие за монастырскими стенами тосковали по дому. Труднее всего плен переносили итальянцы. Они были сломлены войной и холодами.

Сельское старичье, побывавшее не на одной войне, говаривало: «Что их на войну погнали, какие из них вояки?»

Женщины проклинали их уже мертвыми, когда били ломами мерзлую землю, выскребывая для них могилы. Реже умирали венгры и немцы...

Оранская земля приняла их всех безымянными.

В селе поминают, что на пленных зла не держали. Чем больше было их здесь, тем меньше оставалось солдат на войне. Так, по крайней мере, казалось. Но война была неиссякаема. Она подчистую подмела всех мужиков села и только оставила их имена на обелиске.

Те, кто вернулся с войны, что удивительно, тоже зла на пленных не имели. Не солдатское это дело — ненавидеть бессильного.

Войны заканчиваются победами и скоро забываются, только матери живут с болью в сердце, пока ходят по земле ноги. Все пленные, умершие в Оранках, до сих пор числятся без вести пропавшими. И где-то на итальянской или финской земле по сию пору помнят парня, сгинувшего на войне.

Про кладбище в Оранках прознали подросшие мальчишки, как же без них-то. Движимые неразумным любопытством, они стали раскапывать старые могилы. Все что-то искали. Но, кроме костей и черепов, ничего им не попадалось. Умерших хоронили раздетыми...

Узнав о мелком мальчишеском мародерстве, местное начальство приказало сровнять могильные холмы...

Говорят, время лечит раны. Если бы так. Раны болят всегда. Сейчас ловишь себя на мысли — а может, это и хорошо, что они болят. Они болью своей будят память, и люди всегда возвращаются к войне.

И мы уже начали понимать, что в вечной злобе и ненависти жить нельзя...

Так наступает время примирения...

Все чаще слышишь, что немцам разрешили поставить памятник своим солдатам в степях под Волгоградом, на Курской дуге, еще где-то. Понимаешь местных жителей, протестующих против этого. V них раны еще открыты. Они видели лицо врага в победной радости, когда тот топтал их землю. Это потом его смели огнем и превратили в прах.

В Оранках врага увидели слабым и беспомощным. Вот почему, когда появились в селе представители каких-то международных организаций и попросили разрешить им поставить надгробные камни в память умерших военнопленных, здесь особо не рассуждали.

Теперь в лесу под Оранками бывшее тайное кладбище стало явным. Все, кого ни спроси, укажут туда дорогу. И ни у кого в голову не придет мысль мстить мертвым, заливая камни краской. Пусть спокойно спится несчастным людям, попавшим в жернова войны. Они своего лиха хватили. Умерев, они сделали свое дело: примирили нас...

И стоят в лесу под Оранками камни в память умерших итальянцев, финнов и венгров.

Пока три!..

 

Вячеслав Федоров

Фото Николая Мошкова

с. Оранки, Богородский район,

Нижегородская область

 

Мы обращаемся к нашим читателям в Венгии, Италии, Финляндии и Германии. Кладбище военнопленных под Оранками до сих пор безымянное. Хотелось бы разыскать родственников тех, кто там похоронен. Быть может нам удастся получить фотографии солдат, чей жизненный путь закончился в этих местах.

Откликнитесь!

 
 
– 1, 2
 
     
   
 
РЕКЛАМА
Проголосуй за Рейтинг Военных Сайтов! Яндекс.Метрика