1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
 
 

Неизвестный Чкалов:

ЗАВИСТЬ (ЧАСТЬ I)

То, о чем мы вам расскажем, невозможно найти ни в одной, даже самой подробной биографии Валерия Павловича Чкалова.

Хранит об этом молчание и его “Личное дело” за № 68818, которое до сих пор хранится в архиве Министерства обороны.

Судя по фотографиям, сделанным в Василевской слободе, на родине летчика, земляки с огромной любовью относились к “выросшему в герои” мальчишке, слободскому заводиле, которого иначе как Волька и не звали.

Нет, фотографии не лгут: были и шумные встречи, и цветы, и медь оркестров… Но все это в 1936— 1937 годах, когда Чкалов уже стал любимцем всей страны. А всего лишь пятью годами раньше его летная карьера могла оборваться. И посодействовать в этом могли опять же земляки, а вернее, особый клан людей, которых в народе “ласково” называют “доброхотами”. Этими людьми движет самое низменное из человеческих чувств — зависть.

Первая анкета, которую пришлось заполнять Чкалову, датируется 11 июля 1924 года. Она сохранилась в “Личном деле”. В ней 23 вопроса. Анкета заполнялась летчиком, когда он заканчивал Серпуховскую школу стрельбы и бомбометания — последнюю из авиационных ступеней.

В графе, где спрашивалось об отношении к Советской власти, он написал — “сочувствующий”. Тогда в этом слове не содержалось никакой иронии. Так было положено писать беспартийным товарищам.

А вот в графе о происхождении Чкалов поему-то пометил — “крестьянин”. Обычно в этих случаях учитывалось происхождение отца, как главы семьи. А какой же Павел Григорьевич Чкалов крестьянин, если род его шел из волжских бурлаков? Мать — да, тут слов нет — крестьянка. Почему же молодой летчик взял материнскую линию? Что, в те годы бурлацкое происхождение считалось зазорным?

И дальше, в последующих характеристиках с упорством повторяется одно — “из крестьян”.

Никто тогда не думал проверять его происхождение. В Рабоче-Крестьянской Красной Армии все должны быть из крестьян или рабочих. Такова была цель. Но в те годы еще много служило “спецов” из дворян, купцов, городской интеллигенции, которые приняли сторону Советской власти. В авиации их было особенно много.

Вопрос о происхождении Чкалова заострился в 1931 году.

А началось все со смерти отца. Павла Григорьевича Чкалова не стало 22 марта 1931 года. Двумя месяцами раньше сын с женой посетил родительский дом. Вот как об этом вспоминает Ольга Эразмовна Чкалова.

“Отец был несказанно рад нашему приезду. Он не ждал нас. В доме было тихо и грустно. В спальне, где лежал Павел Григорьевич, светила лампада. Он был худ и слаб, хотел подняться нам навстречу, но не смог. Мы провели у постели больного одни сутки и вынуждены были уехать. Нужно возвращаться на работу”.

Печальная картина ухода близкого человека. Но это для кого как.

Посетители чкаловского музея в бывшей Василевской слободе с удивлением узнают, что семья, где рос будущий летчик, была многодетной. Правда две сестры Валерия Павловича Чкалова умерли маленькими и он их не видел. А вот старшего брата Николая уже помнил. Тот ушел на империалистическую войну в 1914 году им там сгинул. Остались две сестры Анна и Софья, да брат Алексей. Все дети получили образование, чему Павел Григорьевич активно способствовал.

Но особая забота его — был дом. Он говаривал: “Будут жить тут и дети и внуки”.

Давайте вчитаемся в строки путеводителя, который рассказывает о чкаловском доме.

“…Все делалось основательно, добротно. Полы, к примеру, были настланы из широченных пластушин и сделаны были на шкантах. Первоначально дом был задуман как пятистенный. Внутренняя стена разделяла его на две части — чистую и черную. Чистая половина выходила окнами на Волгу. В ней располагались зала, гостиная, детская. У черной половины окна смотрели в сад, эту часть дома занимали кухня, спальня, столовая.

С одного торца дома было пристроено парадное крыльцо, так называемый “славянский ход”, с дверями на три стороны, с крыльцом из дубовых плах. С другого конца к дому примыкали чуланы в бревенчатом срубе с черным ходом в сад и на улицу. Дом подведен был под железную кровлю, снаружи обшит рейкой и окрашен, внутри отштукатурен”.

Представляете, с какой любовью человек занимался своим домом. Не сказать уж какие заработки были у Павла Григорьевича, но искусных мастеров ни в какие времена не обижали. Хозяин Василевского затона приметил умелого котельщика на Нижегородской ярмарке, где Павел Григорьевич с бригадой клепальщиков монтировал павильоны. Упросил его василевский хозяин покинуть Сормовский затон и перебраться к нему, конечно же с приплатой.

Павел Григорьевич нравов был строгих, да и семейные устои сохранились со старых времен — все нес в дом. Чужого не брал, упаси бог, нес, что заработал.

“Не было, наверное, такого года, когда бы оставили Павла Григорьевича заботы о доме.

Вскоре после постройки дома чуланы были переделаны в кухню, и черная часть дома, назовем ее теперь западная, также стала чистой. В этой половине дома пол был заслан узорным цветным линолеумом. В зале пол обтянули парусиной, а маляр-живописец расписал его под дубовый паркет. Под дуб масляными красками были разделены все двери, а стены в зале расписаны “зеркалами” под мрамор”.

Согласитесь, человек, так тщательно заботившийся о будущем своих детей достоин уважения. Но это еще не все.

“Для обогрева смежных спальни и столовой Павел Григорьевич выписал из Питера особую печь с облицовкой из гофрированного и тисненого железа. Печи в зале и детской были облицованы изразцами. Усовершенствованиям и переделкам не было конца…”

Еще один штрих: последнюю переделку дома Павел Григорьевич предпринял в 1924 году. Это было не самое удобное время. Назло революционной неразберихе и смуте старый котельщик задумал укрепить свои жизненные интересы.

Стоп! Так ведь именно в 1924 году молодой летчик Валерий Чкалов становится “крестьянином”. Есть ли между этими событиями связь? Сейчас уже не установишь.

Может быть именно тогда понял Валерий Павлович, что в его земляках зреет чувство зависти к его отцу, бросившему вызов трудной жизни. Революционный беспредел нарастает: бумажка в центр и люди с наганами на пороге. Наивный был человек Павел Григорьевич Чкалов, думал, что привалило счастье трудовому народу.

Дали земляки умереть ему спокойно. В доме осталась жена Наталья Георгиевна. Для всех детей она была мачеха. Глянуть пристальнее, так чужой человек получается.

Поняли это и дети, а посему составили документ:

“Марта 27 дня 1931 года. Мы, нижеподписавшиеся, наследники П. Г. Чкалова, умершего 22 сего марта, сего года в составе: жены Натальи Георгиевны Чкаловой, сына Чкалова Алексея Павловича, сына Чкалова Валерия Павловича, дочери Анны Павловны Гордеевой, урожденной Чкаловой, Софьи Павловны Фролищевой, урожденной Чкаловой выдали настоящую доверенность упомянутому выше Чкалову Валерию Павловичу в том, что мы ему, с общего согласия, доверяем вести все дела, касающиеся оставшегося наследственного имущества, как движимого, так и недвижимого. Ответственность перед упомянутыми наследниками и органами Советской власти возлагается на него персонально.

Для поддержания всех хозяйственных построек в надлежащем состоянии, все необходимые расходы несем в одинаковой мере все, учитывая персональное материальное положение.

Что и закрепляем своими подписями”.

Как и положено, доверенность попала в поселковый совет, где требовалось ее рассмотреть.

11 апреля 1931 года фракция Василевского поселкового совета приступила к рассмотрению документа. Заседание было закрытым, а протокол № 2 был помечен как секретный.

“Слушали: информацию тов. Парнякова о доверенности Чкалова В. П.

Тов. Парняков говорит, что после смерти Чкалова Павла Григорьевича поступила 27 марта 1931 года в поселковый совет доверенность от сыновей, дочерей и жены его, т. е. Чкалова Павла Григорьевича и передачи движимого и недвижимого имущества его сыну Валерию Павловичу Чкалову, который в настоящее время находится в рядах РККА.

Чкалову Валерию Павловичу передаваемое имущество в особенности как дом и все постройки и сад являются нэпмановским состоянием, а сам же Чкалов Павел Григорьевич бывший пароходчик (это, видимо, для усиления социального положения. —  Авт.)

Исходя из этой передачи данного имущества красноармейцу и как красному командиру Чкалову Вал. Пав. Может повлечь к капиталистическому сектору и вместе с этим будет сам и его семейство освобождены от налога как семья красноармейца. Между прочим, Чкалов Вал. Пав. будет получать нетрудовые доходы по квартирной плате и с фруктового сада”.

Давненько видать приглядывались поселковые “доброхоты” к имуществу котельщика. Зависть действительно зрела, а тут ее и прорвало.

Судьба дома была решена. Позже, когда его вернули Валерию Павловичу Чкалову, в нем вещей почти не осталось. А когда организовывали музей, те же “доброхоты” с радостью вернули что могли. Правда, немного.

Потеря дома для Чкаловых пол-беды. Все были устроены и жили в Нижнем Новгороде. С мачехой бы тоже решили взяли к себе. И забыть бы дом, неласковую Василеву слободу, людей, живших в ней. Забылась бы и людская зависть, которой цинично потворствовало государство. Ну отняли дом, и пользуйтесь.

Так нет, а приговор Как же без него.

Постановили: из рядов РККА гр-на (он уже стал гражданином. — Авт.) Чкалова В. П. отозвать как сына пароходчика, старающегося к обогащению за счет нетрудовых доходов.

Поручается секретарю фракции тов. Парнякову о доведении в полит. часть, где служит Чкалов Вал. Пав.

Ответственный секретарь Парняков, подписавший протокол, сам же стал выполнять данное себе же поручение.

Только вдуматься: исполни постановление и человек остается без работы и без дома. Куда ему деваться?

Доброхотов это уже не интересовало. Они выполнили свое государственное дело.

Чкалов еще не знал, что его летная судьба была решена земляками. Письмо доброхотов было в дороге, а он в это время

Вячеслав Федоров

 
 
1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10
 
     
   
 
РЕКЛАМА
Проголосуй за Рейтинг Военных Сайтов! Яндекс.Метрика